С кем и против кого воевали украинские националисты в годы Второй мировой войны. Историческая публицистика - Виталий Иванович Масловский

национализма», Д. Донцов – во многих своих человеконенавистнических трактатах, Ю. Липа – в «Украинской расе», И. Мирчук – в «Мировоззрении украинского народа», Д. Ткачук – в «Украинском национализме», Д. Штикало – в «Над миром сияет крест меча», и другие расисты – и вы ужаснетесь!

Несколько иначе пишет о книге Д. Армстронга «Украинский национализм» уже упоминавшийся Иван Лысяк-Рудницкий.

И. Лысяк-Рудницкий (1919—1984) – известный украинский историософ, автор многих работ по истории украинской общественно-политической мысли. Он считал себя близким к классическому либерализму «в европейском понимании», который «имеет в себе сильную дозу консерватизма».

Ученый был увлечён Вячеславом Липинским, и считал его своим духовным наставником. Стремление объективного освещения исторических процессов и явлений получило признание научной общественности. Однако ему были присущи и явно националистические настроения и оценки, но – с точки зрения того же либерал-консерватизма.

И. Лысяк-Рудницкому принадлежит довольно точная и (в основном) справедливая характеристика украинского интегрального национализма. Мы уже давали выше его определение этого явления, представленного в статье «Национализм».

В статье «Украинское освободительное движение во время Второй мировой войны» автор дает не анализ этого «движения», а по сути, рецензию на книгу Джона Армстронга «Украинский национализм». Будучи противником украинского интегрального национализма, он то входит в противоречие с Армстронгом, то одобряет его характеристики.

И. Лысяк-Рудницкий соглашается с Армстронгом в том, что причиной украинского интегрального национализма была реакция на действия «ультранационалистических правительств Польши и Румынии, а затем и Венгрии, которые отказывались удовлетворить даже скромные украинские национальные запросы, вызвая этим экстремистскую реакцию».

Автор соглашается с Армстронгом и в том, что ОУН «присуще притупление нравственного чувства». Оба они, конечно, очень хорошо понимали, что кровавые злодеяния оуновцев во времена войны и в послевоенные годы невозможно скрыть, к чему так стремятся нынешние поборники бандеровщины.

Что же касается вопроса о «колаборации» с немецко-фашистскими оккупантами, то у Ивана Лысяка-Рудницкого с Джоном Армстронгом серьезные разногласия. «Было время, – пишет Лысяк-Рудницкий, – когда западные наблюдатели были склонны осуждать всех «колаборантов» как предателей-«квислинговцев».

Несомненная же заслуга книги Армстронга в том, что она убедительно доказывает: многие из тех, кто встраивался в легальную общественную и культурную трудовую жизнь и занимал различные административные должности во время немецкой оккупации – то есть те, кого формально можно определить как «квислинговцев» – на самом деле пытались служить своему народу и защищать его интересы, насколько на это позволяли обстоятельства».

Как видим, И. Лысяк-Рудницкий защищает таких «колаборантов». Если Джон Армстронг в своей книге констатирует наличие тех, кто верноподданно служил оккупантам, то Лысяк-Рудницкий пытается мотивировать поведение этих предателей народа и прислужников врага.

Вот как об этом он пишет дальше: «Говоря в общих чертах, украинские национальные силы (националистические, потому что они никогда не были национальными – В.М.) действовали во время немецкой оккупации в двух различных плоскостях. Одной из них была подпольная организованная сеть и движение вооруженного сопротивления, носителем которого стала Украинская повстанческая армия (УПА). Второй была легальная общественная работа, которую позволяли немецкие власти. Нацистская оккупационная система ставила такую деятельность в чрезвычайно шаткую позицию. Для неё существовали кое-какие возможности только на тех землях, которые не подлежали юрисдикции „Рейхскомиссариату Украины“ (то есть – только в Галичине, которая входила в состав генерал-губернаторства – В.М.). Но даже там видимый характер этой работы должен был быть неполитическим, – хотя в действительности за ней всегда скрывались политические мотивы. Достойные уважения достижения, которые могли признать такие учреждения, как Украинский Центральный комитет (УЦК) в Галичине, или Харьковское городское управление, служит доказательством того, что украинское национальное движение, если бы только ему были даны минимальные возможности, было способно стать созидательной и хозяйственной силой».

Здесь И. Лысяк-Рудницкий явно лицемерит, потому что в одних работах он называет это «национальное» движение близким к фашистскому, или фашистским, а тут вдруг УПА именует «движением вооруженного сопротивления» (но против кого?), а УЦК и другие оккупационные вспомогательные учреждения – «созидательной и хозяйственной силой». Да и можно ли те «силы в двух плоскостях» назвать «национальными»? Или они представляли интересы трудящихся Украины, а тем более, тех, кто с оружием в руках на фронтах войны мужественно боролся против фашистов? Правда, в своих трудах Д. Армстронг и И. Лысяк-Рудницкий единодушно соглашаются с тем, что ОУН «присуще притупление нравственного чувства». Так может этот их аморальный дух быть на самом деле национальным?

И еще одна немаловажная деталь этого вопроса. И. Лысяк-Рудницкий соглашается с Д. Армстронгом в том, что «национально-освободительное движение» отнюдь не проникло глубоко в массы и не представляло всего народа. «Основные массы оставались не вовлеченными», – констатировал, в частности, Д. Армстронг. Так можно ли такое «движение» называть национальным?

Была ли ОУН демократической организацией? «Мы должны очень чётко заявить, что если украинцы хотят быть европейским народом, то они должны осознать: этого не произойдёт, пока в стране де-факто оправдываются и поддерживаются военные структуры ОУН-УПА и их политика геноцида». Польский сенатор Ян Жарын, партия «Право и Справедливость», 29.10.2015г.

Сегодня поклонники воинствующего национализма часто говорят и пишут о том, что с осени 1943 года ОУН-б отказалась от тоталитаризма и донцовского интегрального национализма как от разновидности фашизма, и стала истинной поборницей так называемого «демократического национализма». Другие говорят еще круче, заявляя, что ОУН-б даже приняла в свою социальную «платформу» принципы демократического социализма. При этом безоговорочно ссылаются на постановления III-го сбора ОУН-б и 1-го сбора УГВР (Украинской главной освободительной рады).

Поэтому сначала расскажем о постановлениях III-го «большого» сбора ОУН-бандеровцев, который состоялся в августе 1943 года. В «Летописи УПА» появляется «Политическая декларация УПА», которую многочисленные националистические авторы называют «постановлением» этого сбора. Возможно, потому, что ОУН-б, как партийно-тоталитарная организация (орден!), прикрывалась тогда ширмой «УПА». И тут достаточно неожиданны заявления о том, за что борются украинские (воинствующие и интегральные, и всякие другие) националисты. Вот целый ряд таких перечислений:

«– За уничтожение большевистских колхозов и немецких хозяйств. За землю для крестьян без выкупа, за свободное хозяйство и свободное пользование продуктами труда. – За то, чтобы крупная промышленность была национально-государственной собственностью, а мелкая – кооперативно-общественной. – За участие рабочего в руководстве заводами… – За восьмичасовой рабочий день… – За свободу труда… – За полное равенство женщины и мужчин во всех общественных и государственных правах и обязанностях… – За подъем образования и культуры широких народных масс путем развития школ… – За свободный доступ молодежи во все школы, за бесплатное обучение… – За полное обеспечение всех работающих в старости и в случае болезни или увечья (пенсии). – За широкое развитие охраны народного здоровья… – За свободу печати, слова, мысли, веры и мировоззрений…»

Все эти «заявления» были действительно «неожиданными», поскольку, как показала практика, ОУН-б ранее не декларировала таких социальных требований и, тем более, не собиралась все это выполнять. Можно только домысливать следующее. В руководстве этой организации нашлись люди, которые стремились приспособиться к общественным условиям. И, прежде всего, на их решение повлияли политические, социальные и морально-психологические обстоятельства, в которых находились украинцы в Советской Украине. Такие «заявления» были «неожиданными» и потому ещё, что они были провозглашены в то время, когда в Западной Украине было уже полностью уничтожено еврейское население, на Волыни и в Галичине осуществлялся кровавый террор по массовому истреблению польского населения, бандеровские вооруженные отряды звчищали города и села от тех, кто имел связи с советскими партизанами и антифашистским подпольем. «Декларация» же заявляла о том, что украинские воинствующие националисты борются «за полное право национальных меньшинств развивать свою собственную по форме и содержанию национальную культуру; за равенство всех граждан Украины, невзирая на национальность, в государственных и общественных правах и обязанностях, за равное право на труд, заработок и отдых».

Все это было обычной лицемерной демагогией, потому что «украинско-польская резня» переносилась как раз в то время с Волыни в Галичину, принимая еще более страшные формы, и штаб ОУН-бандеровцев ставил задачу «полностью очистить территорию от ляхов».

Эта лживая демагогия особенно ярко определялась в проведении так называемой первой конференции порабощенных народов Востока Европы и Азии, проведенной ОУН в ноябре 1943 года. Таким же демагогическим и лживым